Это наверно самое нелюбимое мое творение, но самое душевное. Насквозь пропитанное аллюзиями и символизмом, это произведение… должно было быть лучше, мне всегда казалось, что его можно сделать лучше. Задумка очень долго болталась где-то в моей голове, но я никак не мог найти для нее наиболее удачное выражение, и, пожалуй, так и не нашел. Конечный вариант выражает все то, что я хотел выразить, но недостаточно сильно и понятно. Никто из моих читателей не смог разгадать смысла миниатюры. Это довольно обидный фейл. «Игра» еще долго останется для меня символом непобежденного авторского максимализма.

От автора

OST: The Nightmare is Finally Over

Обагренные кровью лезвия ножниц
Вонзаются в беззащитную плоть
Детский смех рядом, совсем близко
...страх завораживает.

Я не чувствовал ни рук, ни ног, ни какой-либо другой части собственного тела, не ощущал ни боли, ни страха, ни даже любопытства, больше не обращал внимания на сырой и липкий пол под своей спиной. Все, что еще недавно занимало внимание и казалось значимым, теперь стало неважным и мимолетным, исчезло так легко и быстро, как будто никогда не существовало. Все провалилось в пустоту, остался только он - темный силуэт, тусклый, как на старой пленке, и расплывчатый, будто туман, который вот-вот испарится. Невысокая и хрупкая, причудливая фигура школьника держала в руках гигантские ножницы, занесся их над головой, - его гротескный образ завораживал. Я смотрел на него, не в силах оторваться, потеряв счет времени, не чувствуя пространства, ведь больше ничего мне не оставалось. Сражаться с ним бессмысленно. Прятаться от него бесполезно. Убежать от него невозможно. Он был чем-то неестественным по своей сути, чем-то, что везде меня найдет и не может быть уничтожено. Но одновременно он казался чем-то до невозможности реальным, без чего меня никогда не существовало и что всегда было рядом.
Откуда он появился? Почему это происходит? Что это?
Я искал ответы на эти вопросы, пытался осмыслить непостижимое, понять необъяснимое. Мне казалось, что ответ находится где-то совсем рядом, достаточно протянуть руку – и вот он. Но он всегда от меня ускользал. До этого момента.
Я смотрел прямо в «лицо» силуэта Человека-Ножниц, туда, где легко прочел ответ на все вопросы.
Ответ был элементарен - ответа нет. Вопросов нет. Смысла нет. Есть только желание.
Ответ был банален - это просто игра.

***

Необъяснимость и сюрреалистичность окутывали всю эту историю. Все происходило как-то странно и неожиданно, быстро и даже нелепо, но удивление быстро сменялось необъяснимым, но стойким ощущением, что именно так должно быть.
Поначалу это напоминало дом, огромное здание с бесчисленным количеством дверей, комнат и этажей. Его невозможно было полностью обойти ни вдоль, ни поперек, ни вверх, ни вниз, нам оставалось только идти вперед, не оборачиваясь, и не пытаясь запомнить дорогу. Комнаты дома переходили в туннели пещер, пещеры становились металлическими коридорами, коридоры вели в подвалы, катакомбы снова превращались в холл особняка. Луга, зеленые холмы и химические заводы, города и даже космические просторы сменяли друг друга за окнами дома, но на самом деле были так же бесконечно далеки, как звезды для мореплавателя. Какая-то неведомая сила мешала покинуть это место, входной двери просто не было, окна были неприступны как невидимая стенка.
Тейлс говорил мне, что это невозможно, что это сон или галлюцинации, но ничего конкретного предложить не мог. Наклс пытался решить вопрос по-другому, круша стены кулаками в надежде покинуть проклятое место. Но, увы, стены оказались очень разборчивыми – поддавались далеко не все, внешний мир лугов и заводов оставался недостижимым никакими способами. У меня появилось такое чувство, как будто ломались только стены, которые должны были сломаться. Не знаю, почему, но ощущение фатализма буквально пропитывало меня насквозь.
В итоге, я быстро привык к такому положению вещей, неожиданно решив, что над этим не надо думать. Легко и гениально, так решается любой вопрос – просто не нужно задавать вопросов.
Мы постепенно успокаивались, принимая ситуацию как должность. Положение было, мягко говоря, очень необычным, ведь не каждый день приходится гулять по гибриду особняка и пещеры, ширящейся до бесконечности. Но, по крайней мере, ничего страшного пока что не произошло. Однако вскоре нас начало одолевать чувство опасности. Неизвестной, но грозной опасности. Сильные духом старались не подавать виду, я даже взялся вести всех за собой, как будто знал, куда идти и что нужно делать, чтобы не нагнетать обстановку. Но, естественно, рано или поздно друзья стали высказывать свои предчувствия. Эми пыталась казаться храброй, обещая расправиться с каждым, кто попытается на нас напасть, но это длилось недолго. Страх подступал постепенно, хотя я не мог понять причин – что может быть страшнее врагов, которых я уже побеждал? Это был какой-то паранормальный страх.
Сначала появились тела. Много окровавленных тел. Вспоротые животы, отрубленные головы, аккуратно сложенные отдельно конечности, дырявые как решето торсы – в изобретательности этих натюрмортов убийце не откажешь. Как будто кто-то специально придумывал различные комбинации, сдобренные причудливым черным юмором.
Мы находили трупы, аккуратно упакованные в шкафчики, обвешанные рыцарскими доспехами, сидящие в необычных позах, встречались даже целые экспозиции. Он оставлял их так, чтобы их было легко найти, а сам сидел в засаде и неожиданно выскакивал, буквально захлебываясь страхом своих жертв. Но об этом мы узнали позже.
Сначала мы даже подумали, что это куклы, но, увы, – когда-то они были живыми существами. Храбрости такие находки нам не прибавляли. Совсем не этого мы ожидали, даже несмотря на всю странность обстановки и подступавшее чувство угрозы.
Шедоу со свойственной ему хладнокровностью отметил, что тут, похоже, кто-то развлекался. Тогда это замечание показалось многим из нас несколько неуместным, и вряд ли кто-то догадывался, насколько правильным оно окажется.
Он появился чуть попозже, дав нам возможность осмотреть его странное жилище, найти множество его «сломавшихся игрушек», привыкнуть…
Во всех помещениях было довольно тихо, и только наши разговоры нарушали тишину. И неожиданно откуда-то раздался смех. Звонкий, задорный, детский. Ничего необычного в нем не было, если не считать того обстоятельства, что обстановка явно к нему не располагала. Крим предположила, что рядом может быть кто-то живой, но никому из нас почему-то этого не хотелось. Ничего хорошего смех не предвещал. Особенно потом, когда он повторился уже несколько раз.
Прогулка становилась все менее приятной, но прекращать ее было бессмысленно – нетрудно было сообразить, что сидеть на одном месте бесполезно. Мы собирались двинуться дальше, когда черный туман силуэта неожиданно возник буквально из воздуха, пугая и завораживая одновременно, вызывая любопытство к своему необычному образу и страх перед своим гротескным оружием. Я повидал на своем свету множество опасных противников, но почему-то одного только появления Человека- Ножниц, сопровождающегося громким и веселым детским смехом, хватило для того, чтобы мои синие колючки чуть не стали дыбом. Возможно, я сразу почувствовал, что Человек-Ножницы вовсе не очередной грозный злодей, мечтающий захватить мир или отомстить. У него не было запутанных мотивов и далеко идущих целей, он просто следовал примитивным инстинктам и мимолетным желаниям, получал удовольствие. Он был эссенцией чистой жестокости, инфантильной по своей сути, жестокости, которая может быть присуща только детям и сумасшедшим.
Разумеется, он не стал ждать, пока мы придем в себя и что-нибудь решим, а сразу совершил рывок, целясь острием прямо мне в грудь. Я отскочил и контратаковал, но противник «уплыл» прямо из-под удара. Мы пытались сражаться, но быстро поняли, что ничего не действует. Наши удары просто проходили сквозь него, как сквозь пустоту, как будто его вообще не было. Чего не скажешь об ответных атаках. Его причудливое оружие уничтожало все на своем пути, и даже каменные стены сдавались под натиском гигантских ножниц маньяка.
Человек-Ножницы преследовал нас, но нам таки удалось оторваться от него. Он мог появиться в любую минуту, но мы просто не могли идти дальше сейчас. Нужно было высказаться, принять какой-то план…
Тейлс снова попытался уверить всех и прежде всего себя, что такого просто не может быть. За свою насыщенную жизнь мы повидали немало могущественных существ, но никто из них не был одновременно материальным и нематериальным, причем в бесконечном психоделичном лабиринте, в который мы неизвестно как попали.
Шедоу парировал это замечанием, что мы имеем то, что имеем, вне зависимости от возможности или невозможности ситуации.
Наклс предлагал вариант галлюцинаций, снов, гипноза, чего угодно, что задействовало бы бесконечный потенциал воображения. Но никому, конечно,
не хотелось проверять реальность происходящего на себе.
Кто-то ограничивался тем, что называл это все бредом.
Легче от этого мозгового штурма не становилось. Мы ничего не смогли решить, кроме самого банального – сидение на месте все равно ничего не принесет.
Он появлялся и исчезал, помещения сменяли друг друга внезапно, события не хотели укладываться в логику. Я продолжал задавать вопросы, пытаясь осмыслить происходящее, старался понять действия нашего неведомого противника, но все было без толку – вопросы просто не могли иметь ответов, не нужно было их задавать, просто слепо следовать тому, что должно быть.
Я не знал, что мне делать и куда идти, ситуация казалась мне безысходной, бессмысленной как кошмарный сон, не имеющей под собой никаких подводных камней, существовавшей ради самой себя, не ради результата, а ради процесса, бессмысленного процесса. Такой процесс запускают только для того, чтобы его запустить, не пытаясь извлечь ничего, кроме простого удовольствия, из него вырезают все, что отягощает или мешает простому удовольствию. Этот процесс – игра.
Я не знал, что делать, но что-то говорило мне, что выход есть, и подсказывало мне дорогу.
Я просто шел туда, куда несли ноги – чуть ли не в буквальном смысле слова. Я просто следовал из комнаты в комнату, время от времени отвлекаясь на какие-нибудь необычные предметы в комнатах. Например, очередной труп. Сначала я раздумывал перед каждой развилкой, советовался с друзьями, пытался угадать направление. Но постепенно я полностью отдался напористой интуиции, которая уверенно тащила меня вглубь лабиринта. Я точно знал, куда поверну, еще до того, как видел поворот, хорошо представлял, где искать нужный объект, например выключатель, прежде чем входил в комнату. Это было просто. Пару раз я намеренно шел в другую сторону, но каждый шаг давался все тяжелее, понимание неправильности направления давило сильнее с каждым метром, желание развернуться становилось почти непреодолимым. Я сам вел себя куда-то, но куда – на этот вопрос ответить я не мог. К выходу? Или прямо в руки маньяка?
Дорога была тяжелой, но я постепенно переставал думать об этом, что-то тянуло меня вперед, потому что так и должно быть. Темный силуэт продолжал свою кровавую игру, мои друзья погибали у меня на глазах, становясь жертвами гигантских ножниц. Он выскакивал из шкафов, выпрыгивал из-под кроватей, прятался за занавесками, как будто играл с нами в прятки. Он пытался завлечь нас приманками на веревочке, натягивал лески в дверных проходах, сбрасывал люстры, использовал трупы как куклы на веревочках, складывал головы в кастрюли, в общем, использовал все традиционные приемы мультиков и черных комедий. Мы пытались драться, убегать, прятаться, но все оказалось бесполезно – от ножниц нельзя было убежать, они казались всесильными. Человек-ножницы уничтожал все, что было мне дорого, со звонким смехом ломая все ценное, что у меня было. Я чувствовал себя игрушкой в его руках, пустой, бездушной, существующей только для развлечений, которую он выбросит, как только она придет в негодность. Причем постепенно это переставало казаться необычным или неправильным.
Одновременно усиливалось ощущение, что между нами существует странная связь. Мне казалось, что он может уничтожить все, что окружало меня, но не может дотронуться до меня самого. Возможно, он просто играл в более изощренную игру, выжимая из меня все соки, прежде чем «сломать» окончательно. Возможно, он действительно как-то зависел от меня и был вынужден оставлять в живых. А возможно, объяснения этому феномену вообще нет, потому что так и должно быть. Я устал задавать вопросы, устал думать, мне оставалось только следовать вперед. И это давалось мне все легче по мере того, как я сближался в своем мышлении с убийцей. Человек-Ножницы – это маленький ребенок, отрывающий крылья бабочкам, и получающий от этого истинное удовольствие, он убивает для развлечения, не чувствуя вины или раскаяния. Убийство ради убийства, следование простым желаниям. Я справлюсь с ним, выбрав тот же путь - буду идти туда, куда несет меня желание, следовать вперед ради следования вперед, не обращая ни на что внимания, ничего не чувствуя. Я справлюсь, потому что есть между нами что-то общее. Да, частика Человека-Ножниц есть в каждом из нас. Но со мной у него связь особая.
Я просто следовал пути, перестав воспринимать окружение. Я остался один и шел на последнюю встречу с ним. И он ждал меня.
В конце концов, я оказался в небольшой темной комнате, ничем не отличающейся от остальных, кроме одного – в ней интуиция, наконец, покинула меня. Впервые за все время нахождения в лабиринте я не представлял себе, что делать дальше. Как будто магия этого места кончалась здесь. Возможно, это выход?
Темнота как будто сгущалась в глубине комнаты, становясь непроглядной. Она манила к себе, и я поддался. Я шел медленно, всматриваясь в темноту, но она становилась все более плотной, постепенно превращаясь в черный туман. Вот он уже начал приобретать форму, становясь фигурой. Я продолжал вглядываться в нее, пытаясь предугадать события, и, кажется, я ожидал того, что произошло секундой позже. Темная фигура стала подозрительно похожей на меня – большеголовая, колючая, невысокая…
Не знаю, как я оказался на полу, но, подняв голову, увидел силуэт с ножницами и понял, что время пришло.
Это было слишком просто.

***

Все эти мысли мгновенно пронеслись у меня в голове, когда я заглянул в его глаза – точнее, туда, где они должны быть. Я сразу понял, что к чему, и что я должен делать – ведь все действительно было так просто. И, кажется, он заметил мое прозрение – время пришло, он сыграл свою роль. Я вскочил так быстро, как только мог, и резким движением выхватил ножницы из рук маньяка. Не сказал бы, что это было сложно. Человек-Ножницы все это время казался в принципе непобедимым, но сейчас он почти не сопротивлялся, позволив мне захватить его оружие – это было слишком просто, но, в конце концов, так должно быть.
Силуэт отступил на шаг назад и начал расплываться. Я продолжал смотреть на него. Для меня было вполне ожидаемо, что силуэт снова стал похож на меня. Мы вглядывались друг в друга буквально мгновение, после чего фигура исчезла. Я посмотрел на предмет в своих руках. Ножницы. Они почти уничтожили меня, но, подобно стрелкам часов, могут повернуть все вспять.
Но может ли так быть? Должно ли так быть?
Ведь тогда надо будет думать…
Задавать вопросы…
Искать ответы…
Зачем? Ведь это просто игра…