Эпизод 8: горе добру.

Неожиданно для обоих в разговор ввязалась Леника:

- Но ведь не может быть так, чтобы нельзя было всё вернуть на свои места, ведь через любую входную дверь можно и выйти!

- Кто вообще тебя сюда впустил? По словам профессора, кроме нас в помещении должен находиться только он. Ты же являешься лишней… - холодно проговорил Шэдоу, указывая пальцем на Хога.

- А кто ты такой, чтобы судить об этом? Всего лишь шестёрка, исполняющая любые прихоти своего господина. Нужно быть слепым, чтобы не заметить, что он использует тебя, - не менее агрессивно произнесла ежиха, гордо добавив в конце, - А я никогда не являюсь лишней!

Данное оскорбление в адрес чёрного ежа вызвало у него неописуемую злобу. До этого дня ещё никто не смел говорить с ним таким тоном. Он медленно повернул своё тело в сторону Леники и злостно улыбнулся, будто смеясь её сравнительной беззащитности в отличие от него, а затем, почти со скоростью света рванулся мстить за неудачно кинутые слова. Брошенная навстречу ежу девушкой молния не смогла причинить ему особой боли, ибо негодяй тут же исчез, появившись прямо перед её носом и хладнокровно прижав к стенке. Горящей яростью рукой, он схватил бедняжку за шею и приподнял на уровень вытянутой руки. Казалось, в его безумно красных глазах можно было разглядеть пыл костра ненависти, лишь изредка стреляющего режущими зрение своим ярким светом искорками. Шэдоу кровожадно сжимал руку всё сильнее и сильнее, точно убийство было для него обыденным делом, но в лице ежихи даже и не пахло сожалением за принятые ей действия, и если бы Ленике позволили силы, она наверняка бы, совершенно не опасаясь за себя, плюнула бы злодею в лицо. Роботник, наблюдая за происходящим, словно это было кинофильмом, впоследствии всё-таки встал с кресла и громко заявил:

- Не надо этого делать, Шэдоу! Не стоит совершать преждевременных поступков, ведь… Она твоя сестра…

В этот же момент глаза ёжика, переполненные беспощадностью и ненавистью, опустели. Мгновенно пропал тот костёр, что ещё секунду назад так обжигал всё вокруг. Память Шэдоу начала быстро воспроизводить какие-то странные отрывки из далёкого прошлого, докопаться до которых прежде он не мог. Молниеносно растворилась в пустоте та пелена, что оставляла таинственные пробелы в воспоминаниях ежа. И от этих воспоминаний, которые он хотел получить всю свою жизнь, губы ежа, до этого державшиеся бессердечно сжатыми, слегка зашевелились, и острая боль в голове больше не давала сдерживать жертву в тисках. Чёрный ёжик растопырил пальцы и чуть не задушенная Леника упала на пол. В её памяти тоже начали проскакивать забытые моменты, связанные с Шэдоу. Задыхаясь от множества картинок, одновременно пробегающих перед её глазами, ежиха уже по-другому стала воспринимать своего собрата. Хотя она долго не верила в правдоподобность вышесказанного, твердя, что всё это чушь и пытаясь любыми доступными способами опровергнуть приведённую информацию, доктор провёл героев к прозрачному монитору, показывая, что не любит бросать слова на ветер. Взломав секретные файлы, доступ к которым был закрыт пятьдесят лет тому назад, профессор решил устроить ежам небольшую виртуальную экскурсию:

- Что ж, Шэдоу, ты привёл мне гепарда… Теперь, следуя нашему договору, я должен вознаградить тебя той частью памяти, о которой никто до сих пор тебе не говорил. Я всегда выполняю свои обещания… Пятьдесят лет тому назад моим великим дедушкой был создан уникальный проект, который получил интересное название – “Совершенная форма жизни”. По планам Джеральда, это существо должно было превосходить всех биологических животных, созданных природой, вместе взятых. Над сотворением чудо-зверя работало очень много учёных, но возглавлял проект, конечно же, дедушка. Чтобы вдохнуть в тебя жизнь приходилось вкладывать астрономические суммы денег. И вот, в тот торжественный день, когда создание совершенной формы жизни было завершено, Джеральд решил подарить тебя, Шэдоу, в качестве подарка своей внучке Марии, которая по странному стечению обстоятельств в этот же день справляла своё десятилетие. Так как девочка была смертельно больна и могла выжить, только находясь на колонии АРК, чёрный ёж должен был выполнять защитную функцию, оберегая свой объект от любой опасности. После того, как проект превзошёл все ожидания учёных, они занялись разработкой следующего, по их словам, ещё более потрясающего. К новому созданию было приложено много больше усилий, ведь он должен был обладать всё теми же качествами, что и предыдущий, но уже в гораздо совершенной форме. Так, через два года на свет появился проект “Леника”. Профессор посвящал все свои изобретения исключительно своей любимой внучке Марии, мечта которой была весьма неприхотлива – излечиться от страшной болезни и вновь оказаться на родной планете. Однако сотрудники военного подразделения Г.А.Н. сочли опыты доктора опасными и выслали на колонию отряд для закрытия дела. Джеральд, конечно, знал обо всём этом, но останавливать работу не собирался. Крошка Мария, к тому времени неразлучно сдружившаяся с Леникой и Шэдоу, так сильно хотела показать друзьям красоты земной природы, что пожертвовала собой, когда на борт колонии ворвались правительственные солдаты. Что стало с первым проектом, вы уже знаете… Второе существо обладало грандиозными способностями, в том числе и возможностью не стареть во время сна, по этому добрый профессор, усыпив Ленику каким-то шприцом со снотворным, посадил её в другую капсулу и отправил в космос… В тебе, деточка, заложена колоссальная сила и энергия, способная творить чудеса, но что именно совершенного заложил в тебя дедушка, мне, увы, неизвестно.

- Я не помешаю? – проговорил, появившийся в дверях чародей, причём с такой интонацией, будто этот вопрос был риторическим.

В момент обледеневший Эггман, оборвал рассказываемую историю и усадил гостя напротив себя. Увидев Хогарта в помещении, старик слегка улыбнулся и бросил доктору почтительный жест. Он медленно прошёл по залу, объясняя это тем, что такие случаи попадаются далеко не каждый день и для некого торжества иногда полезно растянуть минуты, а затем, подозрительно осмотрев кресло на наличие какого-нибудь подвоха, осторожно плюхнулся на предоставленное ему место. Архип, опустив свой взор к земле, жёстким голосом попытался мягко намекнуть Роботнику, что было бы весьма неплохо, если бы в комнате остались только они вдвоём, ибо в нём созревает серьёзный разговор, который не должны слышать посторонние лица. Повелитель механизмов сразу же понял, что от него требуется и разбросал наших героев по разным отсекам. Он уже не был таким взволнованным при встрече с колдуном, потому что обещание было выполнено, но, всё же, принимая во внимание, что ни одна встреча с этим зверем не кончалась ничем хорошим, доктор вёл себя не шибко смело.

- Поздравляю, Айво, ты, я вижу, всё-таки сделал то, что в прошлый раз называл невыполнимой миссией, - вдруг заговорил волшебник.

- Всё только ради вас, - зальстил профессор.

- Но я, собственно, совсем не для благодарностей пришёл. Пока я до тебя добирался, в голову мне пришла замечательная идея. А что, если объединить наши силы и поработить весь мир? Подумай – твои миллиарды ботов и гениальные технологии плюс мои магические элементы, способные сделать их железо в несколько раз крепче, и Хогарт, который будет возглавлять наши армии, вполне могут превратить твои мечты в реальность! А выигрыш поделим пополам… - сказал Архип.

Улыбнувшийся Роботник, как и следовало того ожидать, пошёл предложению навстречу. Ещё бы, ведь он днями и ночами грезил о создании собственной империи, и теперь, когда ему прямо в руки выпала практически стопроцентная возможность осуществить это, было бы довольно глупо отказываться. Однако доктор так увлёкся своими мыслями на данный счёт, что совсем упустил из виду одну немаловажную деталь, - хитрец, следуя своему пронырливому и скользкому характеру, мог просто-напросто воспользоваться чужими силами, обернув развитие событий в свою сторону тогда, когда это станет наиболее выгодно, ведь Архип, в отличие от него, не различал ни добрых людей, ни злых, а всегда работал на себя. Получив положительный ответ от собеседника, повеселевший колдун покинул главную комнату, но, только приоткрыв дверцу, наткнулся на гепарда, стоявшего и подслушивающего их беседу. Решив, что бедняге уже нечего терять, он поведал всю правду, открытие которой очень долго оставлял на потом:

- Хог, тебе выпала честь возглавлять армию. Я постоянно твердил, чтобы ты перешёл на мою сторону, но получал в ответ лишь неправильные слова… Теперь ты будешь со мной и два врага отныне станут лучшими друзьями… Поверь, если бы ты продолжал жить с Адой, ты бы завял, как неухоженный цветок. Зверям, вроде тебя, больше идёт безмерное могущество, и я ничуть не жалею, что разорвал ваши отношения, когда тайно пробрался в дом и подбросил липовую фотографию…

Сердце в два раза сжалось в груди хищника от вышесказанных фраз. Наконец, он понял то, чего никак не мог понять. Ведь, если по-настоящему любишь кого-то, совсем не нужно слышать доказательства других лиц, чтобы поверить его словам. Детектор лжи – это наше сердце. Оно никогда не ошибается в своих подсчётах, до тех пор, пока наполнено горючим преданности и может обмануть лишь разуверившихся в любви людей. Тот, кому ты действительно дорог, не посмеет скрыть истины, и это железное правило всех крепко связанных между собой душ. Хогарт осознавал, что поступил неправильно, и лисица говорила только правду, но что-то менять теперь было уже поздно. Разбив её хрустальное сердечко на тысячи невидимых осколков, он отрубал все шансы на то, что всё можно было склеить обратно, а виной этому послужил никто иной, как Архип, в его глазах, совесть которого осталась бы космически чиста, если бы что-то не толкнуло мага рассказать обо всём самому. Подумав о том, что если бы не чародей, ничего бы этого не произошло, Хог протянул лапы, чтобы схватить и прямо на этом самом месте задушить злодея, но стоило ему дотронуться до чёрного мага, как режущая боль вновь забродила по телу гепарда. В одну секунду она свалила Хогарта с ног, отняв все силы и энергию. Боль давно переросла силу воли Хога, и бороться с этим явлением уже стало чем-то недостижимым для животного разума. По всему телу чувствовалось, как будто кто-то ломает кости и протаскивает на их место металлические прутья, не способные ощущать ни холода зимы, ни жар лета. Постепенно ослаблялись чувства злобы; отказывали желания вернуться за тем, чтобы объяснить, как глупо всё получилось; иссякала потребность в пище… Вот, Хогарт зажмурил глаза в своей последней агонии, а когда открыл, в них уже не было того яркого сопротивления, той мечтательности о мире во всём мире, тех пылких надежд на то, что когда-нибудь всё переменится к лучшему и жизнь засияет новыми красками… Они отдавали лишь страшной пустотой и покорностью, что было так свойственно каждому из роботизированных жителей планеты Мобиус…

Освободившиеся к тому времени из механических оков злого гения, Соник и компания, свободно разгуливая по Мистическим руинам, выдвигали версии по поводу превращения их обратно в зверей. Но откуда они могли знать, что сработает, а что не получится, потянув за собой целый ряд новых проблем, подобно тонущему судну, которое с неимоверной силой тянет ко дну его тяжёлый груз, ведь теорию всегда необходимо применять на практике? Смириться с человеческим телом не удавалось никому, кроме Наклза, поэтому от него вариантов, как вернуть всё обратно, исходило меньше всего. Ну, а труднее всего обитать в шкуре человека было, разумеется, Сонику, ибо он терял возможность превышать скорость звука, ограничиваясь лишь какими-то жалкими двадцатью километрами в час. Встреча каждого нового дня в таком образе, казалась бывшему ёжику пыткой. Он до сих пор не мог поверить, что профессор отпустил своих врагов из-за того, что хотел помочь им, а совсем не для того, чтобы потом их стало легче загнать в ловушку. Ёж по-прежнему шёл с полураскрытым от безумия ртом, всё представляя Роботника добрым. Совсем неудивительно, что данная фантазия никак не подчинялась его разуму, ведь всю жизнь, сколько он себя помнит, ёжик противостоял козням коварного толстяка. На протяжении пятнадцати лет, он знал этого старика как кошмарного злодея, сеющего вокруг только смерть; всегда появляющегося там, где слёзы; бессердечно заливающегося глупым смехом над чужим горем, поэтому вдруг узнать, что когда-то давным-давно он тоже имел настоящее сердце, способность любить, сожалеть и понимать, было для синеволосого героя редкой важности открытием. Кто бы мог подумать, что даже в самом гневном существе во вселенной, есть микроскопических размеров капелька света, излучающего то, что невозможно убить. И если от зла можно избавиться полностью, то окончательно погасить в себе бурлящую доброту не под силу никому… В ходе соображений в конце концов была принята мысль хранителя о том, что раз герои не могут использовать свои способности в обычной форме, то они могут проявиться, если команда обратится в суперформы, для совершения чего надо было слиться с энергией семи хаос изумрудов, надёжно запрятанных на парящем в облаках острове Ангела. Смышлёный Майлз выступил против, утверждая, что они не смогут взлететь на небесный островок, так как он висит в воздухе, а способностей, чтобы туда забраться, банда не имела, но тут страж изумруда, на полуслове заткнув ребёнку рот, сообщил, что уже всё мысленно предусмотрел и доставить до пункта назначения их без труда сможет аэроплан, стоящий в гараже Прауэра. Хотя Тейлз не выносил, когда его перебивают, не давая договорить свою мысль, в этот раз он не стал обижаться и согласился с мнением Наклза. Команда двинулась к дому лиса с последними надеждами на то, что из их путешествий ещё может что-то выйти. Несмотря на то, что хранитель не занимался своей работой уже около недели, он совершенно не боялся за сохранность Мастера Изумруда, ведь если остров остаётся висеть в небесах, значит драгоценности на месте. Да и если бы даже его пугало что-то, об этом не догадалась бы ни одна живая душа, ибо красноволосая ехидна был профессионалом по скрытию реальных чувств в наихитрейших закоулках собственного сознания. Проходя по сухой тропинке, ведущей к заветной цели, Наклз внимательно присматривался к своим друзьям. Глядя на них, он замечал гигантскую братскую силу, окрыляющую сплочённые сердца, которую просто не представлял исходящей от кого-нибудь другого, потому что ни один зверь не сможет заменить проверенного, истинного друга. За долгие года, проведённые вместе, они так сдружились, что пребывая в любой другой команде, Накс бы никогда не почувствовал того неземного духовного уюта и тепла, который получал здесь. Но эти чувства вполне можно было бы описать как любовь, а данное слово в понимании ехидны имело очень крепкие ассоциации со слабостью, которая показывала, что страж вовсе не неуязвим и, оказывается, на свете тоже есть способ, как победить крепыша. Боязнь сказать об этом вслух, а порой даже подумать, вызывалась у него тем, что бедняга не хотел, чтобы кто-либо узнал о его скрытых слабостях, ведь если по неопределённым обстоятельствам эта информация попадёт к одному из врагов Наклза, то он, спеша не упустить попавшуюся возможность, тут же ударит по больной точке и тогда герой непременно потерпит крах. На приведённую выше фразу, естественно найдётся уму непостижимое множество обратных утверждений, гласящих, что риск является незаменимой частью нашего существования, но я сейчас скажу лишь одно – иногда важно сказать о своих чувствах вовремя, иначе нельзя вообразить, к каким последствиям это может привести, ведь такого момента может уже и не повториться, равносильно, как и может не достаться второго шанса на то, чтобы настроить жизнь на свой лад… Само собой, Накс понимал, что никто не вечен и когда-нибудь в мире наступит такой день, который заберёт на время одолженную жизнь у его друзей, но он молча клялся собой, что обязательно будет с ними в те последние минуты, и что по-прежнему будет стоять на их стороне… Ехидна не был способен на предательство, по крайней мере, умышленное. Для него это так же, как и способность любить, ничего не прося взамен, тоже олицетворяло слабость, ведь только слабый, плохо держащийся своего слова человек в силах перейти на сторону врага. Лишь тот, кто остерегается излишней трудности, без раздумий склоняется к тому, что проще. Так, плавно сменяя одну мысль другой, хранитель не заметил, как проделал тысячи тысяч вдумчивых шагов на пути к дому Прауэра. Он любил расслаблять свои ноги, отвлекая, таким образом, себя от усталости. Но стоило нашим героям подняться на возвышенность, как перед ними предстала ужасная картина: горящие сумасшедшим пламенем деревья, их страшные тени, отражающиеся в побагровевших водах рек и озёр, клубы чёрного, как сама ночь дыма, загораживающего отдельные детали пейзажа и при проникновении в лёгкие, душащих всё благо, что покоится внутри… Но самым неприятным, пожалуй, было то, что на глазах наших путешественников догорали последние остатки лисьего жилища. Роботы Эггмана в количестве восемнадцати штук беспощадно крушили дом лисёнка, сметая любые преграды на своём пути. Увидев, что на его глазах умирает лаборатория, где ребёнок проводил тысячи бессонных ночей, копошась над созданием какого-нибудь нового изобретения или чертежа к нему, а вместе с ней и ангар, в котором находился единственный шанс к спасению, на глазах Тейлза стали наворачиваться слёзы… Но не слёзы смиренности, страха или раскаяния, а слёзы злобы над несправедливостью в этом мире. Он не понимал, зачем было необходимо уничтожать его дом, ведь лисёнок никому не сделал ничего плохого? Почему одни всегда должны веселить себя за счёт разрушения непосильных трудов других, ведь все мы сделаны из одного теста? Эти мысли больно ранили ребёнка, и он уже было пустился туда, чтобы помешать им, но Соник остановил друга, сказав, что без возможностей героя, помешать им – это чистое самоубийство. Однако, хотя Майлз и понимал, что не способен что-то изменить, он продолжал изо всех сил вырываться из рук ежа. Действительно, как больно осознавать, что ты бессилен! Как жутко стоять в двух шагах от увядающего смысла твоего существования и знать, что ты ничего не можешь сделать, чтобы его спасти! Вот, что-то опустело внутри Тейлза и вместо того, чтобы вырываться из тисков друга, он остановился и упал на колени, простившись со своими мечтами. В сию же секунду всё вокруг него обволоклось невидимым туманом и уже не играло большой роли… К чему теперь было стремиться? Глядя на то, как в костре догорает последнее брошенное роботами бревно, лис оплакивал каждое воспоминание непосредственно связанное с научной лабораторией. Наклз, осматривая ребёнка, пытался проникнуться в его душу и попытаться понять, что он ощущает, ведь хранитель ещё никогда не имел горя лишиться всего в один день. Казалось даже, будто на секунду другую его лицо переменилось, показывая свою жалость. Соник обернулся и сразу же, со страхом в лице повернулся обратно, зазывая остальных так же посмотреть на данный пейзаж. По равнинам Мистических руин шагала бесчисленная армия одинаковых ботов. Они сжигали на своём пути леса, иссушали озёра, ломали дома, истребляя всех их жителей. За несколько километров издали можно было уловить запах стали, будоражащей кровь. Соник и другие оказались свидетелями уничтожения целого города… Каждый из них понимал, что уже не сможет помешать ходу истории, но стоять и наблюдать за сей картиной, не делая абсолютно никаких попыток, чтобы что-то предпринять, тоже выглядело отнюдь не по героически. Означало ли это, что злосчастный доктор всё-таки одержал победу, зародив новую эпоху боли и вечного страха, и что выражение о том, что добро всегда побеждает зло неправдиво? Даже, когда не оставалось надежд, Соник верил…