Глава 6. Одноглазая кукла

Часовая стрелка медленно описывала круг циферблата, приближаясь к назначенному часу. На улицах не было никого, кроме ветра, что постоянно гостил снаружи. Гровер грустно смотрел в окно, в сторону темного леса, где чернела обгоревшая черепица театра кукол. Извилистая дорожка, ведущая туда, как обычно была затоплена водой и недоступна. 

Еще один день прошел с того момента, как он остался в этом доме. Один. Без родственников. И без всякой надежды на то, что когда-нибудь все вернется на круги своя. Эта душевная рана с каждым днем становилась все больше и больше, вызывая невыносимые муки и страдания и порой толкая на совершенно необдуманные и безумные поступки. 

Как, например, пойти к театру кукол.

Вот только доступа туда у него не было… и возможно никогда не будет…

Часы в гостиной пробили ровно полночь. Над Джойвилем с силой громыхнуло, и яркая молния в такт грому рассекла ночную мглу. А через пару секунд раздался душераздирающий крик, прекрасно слышимый во всем городе…

Из-за того, что ехидна резко подскочил, стул опрокинулся. В изумрудных глазах отразился страх, смешанный с отчаянием. Он быстро взбежал по ступеням на второй этаж, туда, где спал Лен, и ворвался в его комнату.

Лисенку не просто так было плохо. Словно какая-то неведомая сила ворвалась в помещение вместе с ветром и заставляла его сильно дрожать. Единственный глаз был сильно расширен от испуга, из него тоненькой струйкой бежали слезы. Из пустой глазницы, закрытой плотной повязкой, сейчас же медленно сочилась кровь, капая на белую шерстку и покрывало. 

- Лен! 

Гровер подбежал к мальчику и осторожно обнял, поглаживая по белесым волосам и пытаясь унять эту сильную дрожь, которая его сейчас колотила.

- Тише! Успокойся! Все хорошо! 

- Нет… - сдавленный шепот лисенка отразился от стен безмолвной комнаты. – Я не хочу! Не трогайте меня!

Последние слова закончились истерическим криком. Он попытался вырваться из рук Гровера.

- Лен! Ты дома, рядом со мной! – ехидна всхлипнул. – Да приди же в себя!

Слеза тихонько сбежала с щеки. Лен наконец услышал его. Вцепившись руками в футболку брата, он обессиленно взвыл.

- Гровер, я не могу больше! Опять это место! – он всхлипнул и стер ладонью кровь, капающую с щеки. – Полуразрушенная сцена… испорченные занавески… пол, залитый кровью и… и…

- Не думай об этом! – одернул его хранитель. – Успокойся, ну… Я рядом, никто тебя не тронет…

- Эта кукла...

Гровер вздрогнул. Снова братец говорит об этой тряпичной кукле с ярко горящими кровавыми зрачками и красным кристалликом на ниточке.

- Что она сказала? 

Лисенок всхлипнул.

- “Нынче ночью, в день луны будет вальс танцевать молодая пара”….

- Пара?

Лен поднял голову, направив свой лазурный глаз на его изумрудные.

- Что-то случилось! Театр… оживлен! Словно гость появился…

Гровер приложил палец к губам.

- Хватит, Лен. Не надо больше слов. 

Белый лисенок только коротко кивнул и застыл на месте, все еще слабо подрагивая от недавнего кошмара. Ехидна быстро сменил повязку на пустой глазнице и велел ложиться ему спать. С трудом, но Лен выполнил эту просьбу.

«Чертов кукольник… - злобно подумал ехидна, выглянув в окно, - хватит уже! Не отбирай у меня последнее живое существо, для которого я живу!»

******************

- Что это был за крик?

Тейлз испуганно положил на голову подушку и почти целиком залез под одеяло. Сейчас в их общей с Соником комнате царила пугающая тишина. На кровати Наклза сидели Руж, расстроенно глядящая куда-то в одну точку, и Эми, которая ее успокаивала. Шедоу стоял у стены, скрестив руки на груди.

- Понятия не имею, - пробормотал Соник, выглянув в окно. – Но этот вопль явно не оттуда.

Объяснений не понадобилось, все поняли, что Соник имеет в виду театр. Эми вздрогнула и посмотрела на друзей.

- Куда же Наклз мог уйти?

- Просто ушел куда-то, как обычно, - фыркнул Шедоу. – Да вернется он скоро! 

- Откуда такая уверенность? – фыркнул Соник.

- Черт подери, Соник, кто его лучше знает из нас? – обиделся Шедоу. – Разве он не может уйти куда-нибудь на пару дней – собраться с мыслями?

Соник мрачно хихикнул.

- В ТАКОМ месте? Тут даже я себя некомфортно чувствую…

- Некомфортно только на потолке спать – одеяло сваливается! – Шедоу покачал головой. – Хочешь знать мое мнение – он скоро вернется. Вот увидишь.

Ежик покинул комнату. Тейлз слегка высунул мордашку из-под подушки.

- Может, он прав? – робко спросил он.

Руж слегка дернула крыльями.

- Будем надеяться на это. Иначе придется предполагать худшее…

Девочки тоже вскоре покинули комнату. Соник еще долго не мог уснуть, глядя то на темный лес и темнеющую у его подножия крышу, то на далекие звезды.

А Тейлз, уже собираясь ложиться, вдруг вспомнил младшего брата Хранителя обелиска – робкого застенчивого мальчика, почему-то прячущего левую половину лица.

«Может быть, это был его крик?...»

*****************

Тихо в театре кукол. Даже старое пианино не играет. Потому что все марионетки сейчас спят, воспользовавшись случаем, предоставленным кукловодом. Все, кроме серебристого пьеро, чьи золотые глаза внимательно наблюдали за Доллом, что тихо беседовал со своей партнершей у сцены – незаконченной, но прекрасной куклой, одетой в готическое платье изумрудного цвета с кружевами и белыми цветами. А незаконченной она была из-за глаз. У нее он был лишь один. Красивый, цвета лазурита. С глубокой печалью и скорбью. И таинственным блеском. 

Он не мог слышать их разговора, но время от времени кукла странно дергалась, словно оглядывалась. При этом ее прекрасное лицо искажалось, становясь другим, полным отчаяния и грусти.

“Осталось немного… Совсем скоро я смогу тебя закончить. И тогда тебе больше не придется страдать. Ты будешь самой лучшей куклой из всех!”

Марионетки знали, что если Долл общается с одноглазой куклой, то это значит, что скоро снова будет жертва. Жертва, которую кукольник отдаст своему слуге на растерзание…